Была у нас в деревне швея Софья. Да такая растеряха! Досталась ей в наследство игла с золотым ушком. Люди говорили, что той иглой чудеса творить можно. А Софья воткнула её куда-то да и забыла. Так и потерялась иголочка. Делать нечего, пришлось девке работать простой иголкой. Сшила она платье, понесла продавать, а над ней смеются: сама носи! Так никто и не купил. Нарядилась Софья в это платье и стала похожа на куль с мякиной. Идет по улице, а следом ребятишки бегут, дразнятся: — Эй, кулёма — в голове солома! И прозвали её в деревне Кулёмой. Ну, а у Кулемы разве кто станет шить себе новую одежду? Совсем загоревала Софья. От стыда всё лето на улицу не показывалась. Сидит в своей избушке —шьёт да порет, шьёт да порет. Известно, не испортив дела, мастером не станешь. Софья и сама это поняла. Но поняла она и другое: настоящее мастерство могут оценить только люди. А они к Софьиному дому и дорогу забыли. Мимо её окошка ходит петух да кошка. Да воробьи стайкой летают. Зима в том году выдалась суровая, с трескучими моро зами. А Софья девушка была добрая, вот и решила: «Сошью-ка я кошке меховые сапожки, петуху жилет атлас ный с оторочкой красной, а каждому воробьишке — по армячишку». Взялась за дело, работает да песенку поет: Шила тятьке я кисет — Вышла рукавица. Меня тятька похвалил: Ай да мастерица! Не успела оглянуться —и день прошёл, месяц вышел на прогулку. Был он молодой, любопытный, вот и простоял всю ночь у Софьи под окошком. Не поймёт никак: работает она или играет? Руки у молодой швей словно два белых голубя: то сойдутся грудь с грудью, поворкуют, то вдруг вспорхнут над столом, разлетятся в разные стороны,-а через миг — снова вместе... Работала Софья, работала и не заметила, как уснула за столом. Разлепила глаза, а уже день! И на столе пусто, лежит среди столешницы одна иголочка: стальной носик, льняной хвостик. «Вот,— Софья думает,— какой я странный сон видела: будто месяц всю ночь под моим окном простоял, а я всё шила, спешила...» Вышла на улицу, глядит — ходит по снегу кошка в меховых сапожках, на петухе жилет атласный с оторочкой красной, а каждый воробьишка—в сером армячишке. И вьётся к её дому узенькая птичья тропка. Не поймёт Софья: где сон, где явь? Тут выбежал на тропку её сосед Сенька Сморчок. Сам маленький, сапоги здоровые, один рукав у армяка оторван, а по бокам карманы висят, как два мешка. В них Сенька просо носил, всех деревенских воробьёв подкармливал. Увидал он петуха и кошку в нарядных обновках, удивил ся и говорит: Эй, Кулёма —в голове солома! Уж не твоя ли это работа? — Моя,— отвечает Софья. — Ух ты! А шапку мне сошьёшь? — Можно и шапку... — Только особенную, чтоб на меня была похожа. — Хорошо,— Софья улыбается,—так и сделаю. А про себя думает: «Вот задал мне задачку!» Думала- думала Софья и сшила парню шапку из разных клочков-косячков. Увидали его соседи в обновке, усмехнулись: — По Сеньке и шапка! А шапка-то расчудесной оказалась. Сенька в ней и воду из колодца носил, и с горы, как на салазках, катался; а если, бывало, припозднится в дороге, то и ночевал под шапкой. Да это ещё что! Стоило кому-нибудь сказать: «Шапку по кругу — поможем другу!» — как Сенькина шапка сама с гвоздя соскакивала и к нему в руки прыгала. Все дивятся такому диву, а Софья посмеивается: ведь это её причуда, её дело. Бабы в деревне и запоговаривали: наверняка швея Софья нашла иглу с золотым ушком! Потому что простыми руками такое чудо не сотворить. А Софья на эти речи ни да ни нет. Некогда ей стало разговоры разговаривать, заказов теперь было —хоть отбавляй. Каждому лестно сшить себе новую одежду у мастерицы, которая знаменитую шапку сработала.