Сайт использует cookie
На сайте используются cookie-файлы и другие аналогичные технологии. Если, прочитав это сообщение, вы остаетесь на нашем сайте, это означает, что вы не возражаете против использования этих технологий.
Сайт использует cookie
Cookie Settings
Cookies necessary for the correct operation of the site are always enabled.
Other cookies are configurable.
Essential cookies
Always On. These cookies are essential so that you can use the website and use its functions. They cannot be turned off. They're set in response to requests made by you, such as setting your privacy preferences, logging in or filling in forms.
Analytics cookies
Disabled
These cookies collect information to help us understand how our Websites are being used or how effective our marketing campaigns are, or to help us customise our Websites for you. See a list of the analytics cookies we use here.
Advertising cookies
Disabled
These cookies provide advertising companies with information about your online activity to help them deliver more relevant online advertising to you or to limit how many times you see an ad. This information may be shared with other advertising companies. See a list of the advertising cookies we use here.
ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Известные земляки

Голицын Сергей Михайлович

Ученые, писатели, художники

Советский писатель с опасной фамилией

Роман Сенчин — о жизни и книгах Сергея Голицына
Сергей Голицын, сын князя и внук московского губернатора, с юности мечтал стать писателем и даже поступил на Высшие литературные курсы, но после Октябрьской революции вынужден был работать на стройках социализма. Тем не менее своей мечты он не оставил и в конце концов стал публиковать книги, преимущественно для детей и подростков. Как часто бывает, они были вполне интересны и взрослым. Подробнее о его жизни и творчестве рассказывает Роман Сенчин.
Помню, в советское время нам, пионерам, говорили, что Шереметевы и Шереметьевы, Меншиковы и Меньшиковы, в общем, люди с «опасными фамилиями», это не внуки и правнуки дворян-помещиков, а потомки крепостных, которых записывали так же, как и их владельцев.

Может, это и правда, но встречались и настоящие графы и князья. Вроде бы обычные советские люди, но с прошлым, которое стало открываться только в годы перестройки. Тогда появились и мемуары, а вернее, художественная автобиография Сергея Михайловича Голицына «Записки уцелевшего», и я узнал, что один из моих любимых писателей — князь, внук московского губернатора, сын предводителя дворянства. Так вот почему персонажи его повестей про пионеров так запросто произносят «изволь», «держать экзамен», «не угодно ли»...

В нашей семье было много книг, в том числе и так называемых детских. Большую их часть я так и не прочитал, рано увлекшись научно-популярной литературой, хрестоматиями по истории.

На томик Сергея Голицына «Сорок изыскателей. За березовыми книгами» клюнул из-за заманчивого названия — «березовые книги», это наверняка про что-то древнее, когда писали на бересте, — и вкусных иллюстраций Станислава Забалуева. До сих пор, открывая эту книгу 1969 года издания, поражаюсь, что картинки не мешают чтению, как случается очень часто, а наоборот — тянут узнать, какому эпизоду произведения они соответствуют.

Может быть, я нахожусь в плену своего первого, подросткового впечатления, но эти две повести и сегодня считаю лучшими в богатом и разнообразном наследии Голицына. Но наверное, причина писательской удачи — счастливо найденная фигура повествователя. Хотя Голицын такого повествователя не изобрел, а, скорее всего, позаимствовал, например у Герберта Уэллса, который любил рассказывать о необыкновенном от лица немолодого, не очень любопытного, флегматичного человека.

Так и в повестях Голицына: повествователь — отец семейства, «пожилой детский врач», жизнь его размеренна, встрясок и приключений он побаивается, но без них тоскует. И приключения его находят, и ему приходится отвечать не только за себя, но и за ребят, которые его в эти приключения втянули. Впрочем, кто за кого больше отвечает и кто кого выручает и спасает, еще вопрос... Голицын в этих повестях очень точно поймал психологию подростков — им приятно видеть слабоватого, неуклюжего, не очень быстро соображающего взрослого.

Ну и язык — вроде бы простой, неяркий, зато сразу вызывающий ощущение, что все это было на самом деле. Вот как начинается повесть «За березовыми книгами»:
«Я еще не помню такого нашествия московских школьников в нашу поликлинику, как этой весной. Никогда работа не казалась мне столь напряженной.

Ежедневно приходя на работу, я с ужасом оглядывал нетерпеливую толпу ребят, ожидавших меня. С каждым днем их являлось все больше и больше...

Я надевал белый халат и начинал прием. То мальчики, то девочки появлялись в моем кабинете, смущенно раздевались, складывали кучкой одежду и нерешительно подходили ко мне.

Румяные щеки, налитые мускулы, крепкие грудные клетки неоспоримо доказывали, что все эти непоседы абсолютно здоровы, однако им нужны были справки о здоровье... Зачем?

Все они страстно, неудержимо мечтали куда-нибудь уехать на лето из Москвы.

Раздавая десятками справки, я наслушался столько волнующих, интересных рассказов о будущих путешествиях на Волгу, на Кавказ, на раскопки курганов, об экспедициях за редкими минералами, что не выдержал и начал остро завидовать счастливцам.

А те, получив желанные бумажки, выскакивали на улицу и, наверное, тут же забывали обо мне.

Сын мой, Миша, улетал в вулканологическую экспедицию на Курильские острова, а дочка, шестиклассница Соня, собиралась в туристский поход в Крым.

И никому не было никакого дела, где я, пожилой детский врач, проведу свой летний отпуск. Неужели придется отправиться в подмосковный Дом отдыха? Это значит: с утра до вечера стучать в домино с чересчур болтливыми соседями или дремать с удочкой у заросшего тиной пруда...

Я поделился своими грустными мыслями с соседом по квартире, работником исторического архива Тычинкой.

Так его прозвал Миша за малый рост и небывалую худобу.

Пытливые глазки Тычинки ласково засветились сквозь толстые очки.

— Я вам давно хотел предложить одно дельце, — чуть улыбаясь, сказал он и тотчас же скрылся за дверью, а через десять минут легонько постучал в мою комнату.

— Не угодно ли взглянуть на сию статеечку? — Он показал тускло-зеленый журнал «Библиограф» за 1889 год. Полистав пожелтевшие от времени, пахучие страницы, он ткнул пальцем.

— «Об остатках библиотеки тринадцатого века», — прочел я заглавие.

Статья была о найденных автором в башне одного монастыря четырех рукописных книгах на пергаменте. На заглавных листах удалось прочесть, что эти книги принадлежали князю Василько Ростовскому.

— А кто такой был Василько? — робко спросил я.

— Василько был сыном Константина Мудрого — владельца самой богатой библиотеки того времени. В ней, кроме книг на пергаменте, несомненно, имелись также березовые книги».
Ну и как после этого «пожилому врачу» не отправиться на поиски библиотеки, а нам не прочитать об этих поисках?..

Термин «шестидесятники» размыт. Обычно шестидесятниками называют молодых людей, пришедших в культуру, науку, общественную жизнь с наступлением «оттепели», то есть в конце 1950-х. Но можно встретить в перечислении шестидесятников и людей старших поколений. Окуджава, Солженицын, Слуцкий, Галич, Гранин, даже Шаламов. В этом случае и Сергей Голицын, родившийся в 1909 году, вполне подходит под определение шестидесятника — его писательский талант, свежий, романтический, раскрылся как раз в конце 50-х — начале 60-х.

А что было до этого?

Сергей Михайлович Голицын появился на свет в селе Бучалки Епифанского уезда Тульской губернии в родовом имении Голицыных, в семье юриста, земского деятеля князя Михаила Владимировича Голицына и Анны Сергеевны Голицыной, в девичестве Лопухиной. В семье было двое сыновей и пять дочерей.
Слева: княгиня А.С. Голицына с Соней, Владимиром, Сережей (на руках) и Линой, 1909. Справа: Сережа Голицын, 1911. Из книги С.М. Голицына «Записки уцелевшего». М.: Никея, 2016
Октябрьская революция застала Голицыных в Москве, и в книге «Записки уцелевшего» подробно рассказывается, как жилось им в Белокаменной, во флигелях реквизированных усадеб, крестьянских избах во время Гражданской войны. Рассказывается без ожесточения, без звенящей обиды; автор явно хочет быть объективным, беспристрастным. На первой же странице он дает и себе, и нам такую установку: «Буду стараться писать объективно, как летописец, „добру и злу внимая равнодушно”, буду передавать факты, надеясь в первую очередь на свою память. А выводы пусть сделают историки XXI века». Впрочем, беспросветная тьма не царствовала — случались даже балы, лето на даче...

К писательству у Голицына лежала душа с ранней юности. После школы по настоянию родителей он попытался поступить на биологический факультет Московского университета, учился на бухгалтерских курсах, ходил на лекции вольнослушателем, подрабатывал чертежником карт, но в итоге сдал экзамены на Высшие литературные курсы, которые через два года были закрыты — слишком много «бывших» там училось. Жуковские, Гагарины, Дурново...

Летом 1928-го Голицын со своим другом совершил первое большое путешествие — по Русскому Северу. Позже походы, путешествия станут главной темой Голицына-писателя.

Вскоре после закрытия курсов его арестовали по ордеру, подписанному Ягодой. Обыск в квартире ничего не дал, допросы — тоже. Через несколько дней он был освобожден. На прощание следователь посоветовал: «Сейчас по всей стране началось грандиозное строительство. А вы фокстроты танцуете. Вам следует включиться в общенародный созидательный процесс. Мой вам совет: уезжайте, уезжайте из Москвы на одну из строек, усердным трудом вы докажете свою приверженность Советской власти».

Голицын внял совету и с тех пор началось его кочевание по стройкам социализма. Пригодилась специальность, полученная в школе: последние два класса были преобразованы в землемерно-таксаторские курсы. Работал Голицын и на юге страны, и в Горной Шории, на строительстве Куйбышевской ГЭС... Увольнения, болезни, угрозы ареста. Но, как заметил он в книге «Записки уцелевшего»: «Могу сказать: в течение моей жизни благодаря различным чудесным совпадениям мне поразительно везло».

После очередного увольнения он написал книгу «Хочу быть топографом». Написал не просто так, а по заказу. В «ГОНТИ» («Государственное объединенное научно-техническое издательство») был план научно-популярных книг, предназначенных для детей. Автора для книги «Топография школьнику» найти никак не могли, и тогда брат Сергея Михайловича Владимир, книжный иллюстратор, предложил попробовать написать книжку ему. «Хочу быть топографом» вышла в 1936-м.
С.М. Голицын с женой и сыновьями, 1939. Из книги С.М. Голицына «Записки уцелевшего». М.: Редакция Встреча, 2016
«Честно говоря, мне ею нечего гордиться. Но зато с нее начинался мой литературный стаж, много лет спустя она мне пригодилась для оформления пенсии. После войны ее дважды переиздавали в Детгизе, и я даже получил за нее премию, кстати, единственную в своей жизни».

Но дальше начались неудачи: «Понес я в ОНТИ заявку на следующую книгу „История дорог”, начиная с Персии и Ассирии, но мне сказали, что редакция для юношества ликвидирована, Берман перешел на другую работу. Толкнулся я в издательство „Молодая гвардия”, но там мне ответили, что тема моей заявки неактуальна, и отказали».

Голицыну симпатизировал писатель Борис Житков, даже отвез в журнал «Чиж» два его рассказа. «Я все ждал ответа, а потом узнал, что редактора „Чижа и Ежа” — Олейникова посадили, решил, что рассказы пропали. А много позднее мне прислали письмо в Дмитров на адрес родителей, что мои рассказы обнаружены в архиве журнала „Чиж”, спрашивали меня, кто я такой, и оба рассказа — „Олененок” и „Чайник” были напечатаны в 1940 году».

Незадолго до начала войны Голицын написал пьесу «Московская квартира», работу над которой продолжал и после Победы. Мечтал, что ее поставят в Малом театре, давал читать актеру Игорю Ильинскому. «Восемь лет я мучился с пьесой, столько времени потерял зря, в конце концов рукопись сжег!»

В 1946–1948 годах написал воспоминания о войне «Записки беспогонника» (с 1941-го до 1946 года Голицын служил в военно-строительном отряде), которые были опубликованы только 1990-х. В 1953-м вышла полностью переработанная книга «Хочу быть топографом», а в 1959-м издана повесть «Сорок изыскателей», которая принесла автору настоящую известность.

«Сорок изыскателей» появилась именно в нужное время — когда у людей возникла потребность в походах, странствиях, манили новые места, появился острый интерес к прошлому. Романтические были годы, и повесть Голицына стала их яркой иллюстрацией.
С.М. Голицын с женой Клавдией Михайловной, 1960-е. Из книги С.М. Голицына «Записки уцелевшего». М.: Редакция Встреча, 2016
Новые повести, очерки, биографии известных людей посыпались как из рога изобилия. «Городок сорванцов», «За березовыми книгами», «Страшный Крокозавр», «Сказания о белых камнях», «Тайна старого Радуля», «Слово о мудром мастере. Повесть о художнике В. А. Фаворском»... Поражает работоспособность пожилого человека. Но, видимо, давала силы накопленная энергия задуманных два-три десятилетия назад произведений...

Умер Сергей Голицын в ноябре 1989-го, редактируя «Записки уцелевшего». Книги его продолжают переиздаваться. В 2017 году вышло собрание сочинений в двух томах, в этом — отдельными изданиями повести «Городок сорванцов» и «Сорок изыскателей». Мало кому из авторов книг «для детей и подростков» сопутствует такая долгая популярность. Впрочем, именно ли для детей и подростков писал Сергей Голицын? Скорее, и для них в том числе. В этом я, пятидесятилетний дяденька, в последние месяцы смог убедиться: открыл одну книгу — и не смог оторваться, пока не прочитал все, что сумел найти. И чувствовал себя во время чтения одновременно и взрослым, и подростком. Это чудо может сотворить только большой талант.

По материалам сайта https://gorky.media/context/sovetskij-pisatel-s-opasnoj-familiej/