Сайт использует cookie
На сайте используются cookie-файлы и другие аналогичные технологии. Если, прочитав это сообщение, вы остаетесь на нашем сайте, это означает, что вы не возражаете против использования этих технологий.
Сайт использует cookie
Cookie Settings
Cookies necessary for the correct operation of the site are always enabled.
Other cookies are configurable.
Essential cookies
Always On. These cookies are essential so that you can use the website and use its functions. They cannot be turned off. They're set in response to requests made by you, such as setting your privacy preferences, logging in or filling in forms.
Analytics cookies
Disabled
These cookies collect information to help us understand how our Websites are being used or how effective our marketing campaigns are, or to help us customise our Websites for you. See a list of the analytics cookies we use here.
Advertising cookies
Disabled
These cookies provide advertising companies with information about your online activity to help them deliver more relevant online advertising to you or to limit how many times you see an ad. This information may be shared with other advertising companies. See a list of the advertising cookies we use here.
ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Логунов

ПРОДЕЛКИ ЖИТНОГО ДЕДА

1.
У одного крестьянина были сын и маленькая дочка, Зяблик и Забава. Отец думал, что сын ему будет помощником, а дочь — матери, но вышло по-другому. Парню уже четырнадцатый год шёл, а он всё вертелся у печки и охотнее хватался за горячий пирог, чем за соху. Но хотя и ел за двоих, а рос слабосильным и всегда зябнул. Высунет нос из овчинного полушубка и опять в воротник спрячется.
А народ у нас смешливый, вот и прозвали его Зябликом.
Ну, а Забава не отходила от отца ни дома, ни в поле.
И всё старалась чем-нибудь помочь ему. Завтрак на пашню принесёт, лошадь в ручье напоит или ещё какую работу сделает, что ей по силам.
— Ты, доченька, моя правая рука! — хвалил её отец.
Забава покраснеет от удовольствия, всё лицо её будто зорька осветит, а большая тёмная родинка на щеке станет ещё темнее — словно спелая вишня. Росла девочка весёлой, как полевой жаворонок, и щебетала, почти не умолкая.
— Батюшка,— говорила она,— вот в доме у нас живёт домовой, в лесу леший, в реке — водяной. Даже в огороде стоит пугало огородное. А кто в поле живёт?
— В поле, Забавушка, Житный Дед живёт.
— А какой он?
Разный... Весной, когда хлеб только взойдёт, и Жит ный Дед бывает совсем маленький: бегает по полю в зелёной рубашонке да с сусликами в прятки играет. Станут хлеба колос вымётывать — и у Житного Деда отрастут ячменные усы да овсяная борода. А подойдёт жатва — и волосы его становятся золотыми. В это время чаще всего люди и видят его. Стоит где-нибудь на краю поля этакий пшеничный снопок, подпоясанный витым ремешком. Брови — точно колоски. А из-под них поглядывают на людей два голубых василька.
— Вот бы увидать его! — вздыхала девочка.
— Ещё увидим! — обнадёживал её отец.— Мы ведь с то бой часто в поле бываем.
Но словам его не суждено было сбыться: весной он за болел скоротечной болезнью и умер. Умерла и мать, которая ухаживала за ним. Сильно горевали Зяблик с Забавой, но жить надо. Кое-как наладил брат соху и борону, вспахал поле и задумался: кто будет сеять? Дело это не простое, а сам он при жизни отца не удосужился научиться. Сосе дей позвать — у них своих забот хватает.
— Зяблик, давай я буду сеять! — вызвалась сестра.
— Ты мала ещё, Забавушка...
— Ничего, я с батюшкой однажды сеяла.
Подумал-подумал брат, приладил ей маленькое лукошко через плечо — и пошла Забава по пашне. Махнёт она рукой направо, махнёт налево и слышит, как рука её приговаривает:
— Ух, ух, хлебный дух!
— Ты что там приговариваешь? — кричит ей с межи Зяблик.
— Это, братец, не я. Это моя рука приговаривает...
Улыбнулся Зяблик: забавляется сестричка. Ну что ж, её и зовут Забава. А девчонка-то правду сказала. Махнёт она рукой раз, махнёт два, а рука всё приговаривает:
— Ух, ух, хлебный дух!
Остановилась Забава, разглядывает свою ладошку, а к ней прилипло пшеничное зерно. Пригляделась ещё получше, а это малюсенький человечек!
— Ты кто? — Забава шепчет.
— Я? Житный Дед!
Соскочил Житный Дед на пашню и пропал. Пойди, найди его среди других зёрен!
Рассказала Забава про Житного Деда брату, а он по смеялся над ней:
— Выдумываешь ты всё...
Хлеба в тот год они собрали много, на отличку от всех.
— Это Житный Дед ребятам помогает,— говорили люди.— Да и как не помочь: сироты ведь...
А Зяблик заважничал. Ему казалось, что не такое уж это трудное дело — растить хлеб. Никогда раньше он поле не пахал, а взялся и вон какой урожай вырастил.
— Да я на следующий год в два раза больше хлеба со беру!— хвастался он.
Но люди его одёрнули:
— Не задавайся, дружок. Житный Дед не любит хвастунов. Услышит — намаешься потом в поле...
— Да что он мне сделает, этот ваш Житный Дед?
— Он всё может. Такую шутку с тобой учудит, что всю жизнь будешь вспоминать да покряхтывать.
Но что Зяблику добрые советы? Он сам себе голова!
А тут ещё весной опять ему привалило счастье: сразу же после сева прошёл хороший дождик, и пшеница ходко по шла в рост. Ходит Зяблик по полю, а вокруг него жаворонки да перепёлки летают, мыши шмыгают, суслики свистят... «Это сколько же я дармоедов кормлю!» — удивился он.
Одолела парня жадность. По совету одной бабы-ведуньи, неудавшейся колдуньи, он в лунную ночь накопал кореньев дурмана, набрал цветов белены, разыскал в лесу старую шкуру змеи, всё это сварил и в полночь отнёс ушат с отва ром на своё поле. Когда возвращался, услыхал сзади чей-то обиженный голос: «Ух, ух, ядовитый дух... Худо будет, худо!» Но Зяблику так хотелось спать, что он решил, будто всё это ему почудилось.
Утром на поле выпала ядовитая роса, от которой завяли синие васильки и жёлтая сурепка, разбежались суслики и мыши, улетели перепёлки и жаворонки. Поле стало чистое, как гребешком прочёсанное. И пшеница выросла на диво: каждая соломинка в палец толщиной. А уж про колос и говорить не приходится: на ладонь положишь, так и тянет к земле, словно копилка с золотыми монетами. Люди прямо диву давались на такие чудеса!
А Зяблик ещё больше заважничал, и убирать урожай нанял подёнщиков. За работу было чем расплатиться — отбор ным зерном. Когда смололи пшеницу и напекли пирогов, хозяйки не могли на них нарадоваться: такие пышные да румяные, сами в рот просятся. Но потом люди заметили, что пиро ги эти не давали сытости. Съешь хоть целый короб, живот ста нет как барабан, а всё будешь голодный...
— Вот она, шутка Житного Деда! —судачили люди.— Это он сделал хлеб у Зяблика пустым.
— Нет, Житный Дед не жестокий,— говорили другие, более мудрые.— Выжил его Зяблик со своего поля, вот в чём беда. Хотел от сусликов и перепёлок избавиться, а с ними и Житный Дед ушёл...
Плохо пришлось бы в тот год Зяблику с сестрой, если бы не соседи: они поделились с ними своим хлебом. Обыкновенным, ржаным, выращенным без всяких хитростей.

2

После истории с «пустыми» пирогами Зяблик решил уйти из деревни. «Хуже других быть не хочется,— размышлял он,— а стать первым в крестьянском деле, оказывает ся, не так-то просто...» С большой неохотой он в последний раз вспахал и засеял поле и собрался в путь. Сестре сказал, что отправляется в леса собирать ягоды, орехи, мёд диких пчёл. Сел на лошадь, выехал на дорогу, оглянулся на все четыре стороны, вздохнул свободно и засмеялся. Ему ка залось, что он уезжает навсегда.
Когда проезжал мимо своего поля, увидал Житного Деда.
— ’Прощай! — весело махнул ему Зяблик рукой.
Житный Дед тоже взмахнул рукой — и прицепился к па реньку на рукав усатый колосок. Заметил его Зяблик уже за деревней. Хотел стряхнуть, да раздумал и сунул в нагрудный карман. И забыл о нём.
Ехал Зяблик от села к селу вольный как птица. А кру гом люди работают: новые избы рубят, мосты наводят, тра ву косят, стога метают.
— Помоги сено перевезти,— просили его.— У тебя же конь!
И Зяблик помогал.
В другом месте ещё что-нибудь попросят сделать. Заработает конь себе на овёс, а Зяблику на пироги — и дальше поедут. А настанет ночь, любой зелёный пригорок — по стель, вместо подушки — кулак под головой. Дождик умоет, солнце обсушит, ветер кудри расчешет — красота!
К осени приехал Зяблик на ярмарку. Никогда ещё не ви дел он сразу столько народу! И все что-нибудь или покупают или продают. А Зяблику покупать не на что и продать, кроме коня, нечего. И он продал коня.
Забренчали в кармане денежки, и закружила Зяблика весёлая жизнь, словно ярмарочная карусель. День да ночь — сутки прочь!
Купил он себе новые сапоги, такие блестящие, что встречные девушки смотрелись в них, словно в зеркало, ку пил шляпу с павлиньим пером — и стал заправским щёголем. Ночевал уже не под открытым небом, а на постоялом дво ре, в самой лучшей комнате, на пуховой перине.
Одно мешало ему гулять-веселиться: что-то царапало в левой стороне груди, точно заноза какая. Сунулся Зяблик в нагрудный карман, а там колосок! Тот самый, что прицепил ему на рукав Житный Дед.
Выкинул его Зяблик, а колосок опять в кармане оказался.
Что только он с ним не делал! И в речку бросал, и кам нем придавливал, и подкидывал курам, чтобы расклевали, но колосок неизменно оказывался в кармане. Тогда Зяблик продал его вместе с пиджаком. Купил себе новый пиджак, стал примерять, глядит — а колосок опять с ним! Высунул из кармашка свои колючие усы и словно бы усмехается.
Пришло время — ярмарка закончилась, люди разъехались. И у Зяблика денежки из кармана разлетелись, словно мелкие пташки. А тут ещё оказалось, что он много задолжал хозяину постоялого двора: лучшая комната да пуховая пе рина стоят недёшево. Отдал ему Зяблик сапоги и новый пиджак с колоском в придачу, нахлобучил поглубже шляпу и ушел, куда глаза глядят.
Идёт по осенней дороге, проголодался. «Дойду до бли жайшей деревни,— думает Зяблик,— и обменяю шляпу с павлиньим пером на хлеб. А с хлебом не пропаду...»
И вдруг ему послышалась песенка, какую у них в деревне поют малые ребята:
-- Дедушка, дедушка, Житный Дед! Принеси нам хлебушка на обед...
Удивился Зяблик: рядом никого нет, а песенка так и звучит в ушах. «Наверное, мне это с голоду померещилось,— думает.— Хорошо бы хоть колосок найти, зёрнышек пожевать...» Но в окрестных полях пусто, весь урожай люди давно убрали. Присел он на краю поля отдохнуть, снял шляпу, глядит, а на ней вместо павлиньего пера пшеничный колосок! Обрадовался ему Зяблик, как родному человеку. Вспомнил он свою деревню, Забаву, подумал, как-то она там одна управляется, и решил вернуться домой.

3

В середине июня бывает «зелёная неделя», во время которой стоят самые длинные дни в году и самые светлые ночи. Ещё её называют «русалья неделя». В старину всю «зелёную неделю» девушки ходили в лес, плели венки, пели песни и водили хороводы. Они были похожи на лесных русалок.
Однажды отправилась в лес со взрослыми девушками и Забава. Шла-шла, да устала и свернула на батюшкино поле. А там и пшеницы не видать — один осот да колючий чертополох. Вдруг слышит чей-то ворчливый голос:
— Ух, ух, травяной дух...
Оглянулась — а в сорняках сидит Житный Дед, колючки из бороды выбирает.
— Забава, умой меня! — говорит.
Принесла девочка воды из родника, стала умывать Житного Деда, а с неба вдруг как хлынет дождик! Вымокла она до нитки, а Житный Дед её не отпускает от себя, привередничает:
— Забава, расчеши мне бороду!
Борода у него наполовину соломенная, наполовину травяная. И так свалялась, что её граблями не расчешешь. Забава все пальцы исколола, но разобрала Житному Деду бороду по прядочкам, в кольца её завила. Ему это понравилось, он и давай в ладоши хлопать да через голову кувыркаться. А сам всё приговаривает:
— Ух, ух, соломенный дух!
И из бороды травинки выдёргивает, а соломинки оставляет. Кувыркался, кувыркался — и пропал. Глядит Забава, а пшеница стала чистая-чистая, куда и сорняки подевались, будто кто их выполол. Только кое-где мелькают в ней васильки, синие-синие...
Пришла пора убирать урожай, а брат всё не возвращается. Разыскала Забава батюшкин серп и пошла в поле. Целый день жала пшеницу и вязала снопы. Жалко соседям девочку, но каждый спешил сначала на своём поле управиться. Дали добрые люди ей лошадь, чтобы снопы на ток перевезти, а тут ночь. Да такая тёмная, ни зги не видать. В темноте и вынырнул откуда-то Житный Дед. Бегает босиком по колючей жниве и в ладоши хлопает:
— Ух, ух, хлебный дух!
Потом взял у Забавы серп и закинул в небо. Зацепился серп за облако, превратился в молодой месяц — светлынь в поле! Сложила Забава на телегу снопы, глядит, а Житный Дед уже на возу. Фыркал, фыркал — и уснул. Так, сонного, и перенесла его Забава в избу, положила на лавку. Утром посмотрела, а на лавке вместо Житного Деда пшеничный сноп лежит. Долго не трогала его Забава, а потом обмолотила и ссыпала зерно в общий закром.
Научилась она и хлебы печь. На вид они были неказистые, но зато съешь кусочек — и сыт.

4

«Где-то сейчас Зяблик? — часто вспоминала Забава.— Может, и поесть ему нечего... Возвращался бы домой!»
Как-то уже глубокой осенью выглянула она в окно — и увидала брата. Был он разутый, раздетый, но шагал бодро и даже напевал незатейливую ребячью песенку:
-- Дедушка, дедушка, Житный Дед,
Принеси нам хлебушка на обед!
А на голове его была шляпа с пером жар-птицы! И только когда Зяблик вошёл в дом, Забава разглядела, что это не перо, а обыкновенный пшеничный колосок.
Больше брат и сестра не разлучались. Как и все деревенские люди, они работали в поле, растили хлеб. И если встречали Житного Деда, то всегда с ним раскланивались: Забава — приветливо, Зяблик — почтительно.
А ещё Зяблик после уборки урожая всегда собирал оброненные колоски. Походит по опустевшему полю, и, глядишь, ещё целый сноп наберёт.
Может быть, с тех пор и появился в народе обычай — последний сноп с поля приносить домой. Его ставят в горнице, в передний угол. Говорят, в этом снопе Житный Дед и зимует. За зиму он так съёжится, что станет не больше пшеничного зерна. А весной просыпается и начинает свою жизнь сначала...