Сайт использует cookie
На сайте используются cookie-файлы и другие аналогичные технологии. Если, прочитав это сообщение, вы остаетесь на нашем сайте, это означает, что вы не возражаете против использования этих технологий.
Сайт использует cookie
Cookie Settings
Cookies necessary for the correct operation of the site are always enabled.
Other cookies are configurable.
Essential cookies
Always On. These cookies are essential so that you can use the website and use its functions. They cannot be turned off. They're set in response to requests made by you, such as setting your privacy preferences, logging in or filling in forms.
Analytics cookies
Disabled
These cookies collect information to help us understand how our Websites are being used or how effective our marketing campaigns are, or to help us customise our Websites for you. See a list of the analytics cookies we use here.
Advertising cookies
Disabled
These cookies provide advertising companies with information about your online activity to help them deliver more relevant online advertising to you or to limit how many times you see an ad. This information may be shared with other advertising companies. See a list of the advertising cookies we use here.
ВЕРСИЯ ДЛЯ СЛАБОВИДЯЩИХ
Логунов

КОЛЕЧКО ИЗ МЕДНОЙ КОПЕЙКИ

С тёткой Пелагеей мы жили через три двора. Мальчиш кой я любил заходить к ней в гости, и мы беседовали о всякой всячине. Неказистая избушка её казалась мне похожей на большую растрёпанную курицу. Дома тётка Пела гея бывала редко, чаще ходила по дворам и грелась у чужого огня, рассказывая нехитрые деревенские новости.
Была она одинокая и какая-то бесприютная. Но в дерев не любили её за бескорыстный нрав и ещё за то, что отменно умела печь пироги. Говорят, в доброе довоенное время ни один торжественный стол не обходился без Пелагеиных пирогов. Поджаристые, румяные, начинённые яблоками, капустой, пшённой кашей с морковью, а то и просто картошкой, пироги эти были украшением любого стола. Даже спрятанные до времени в каком-нибудь дальнем чула не, они подавали о себе весть — густым душистым запахом. И шла про них молва по всему Куликову полю.
Пытались по её рецептам печь пироги и другие хозяйки, и неплохо пекли. Но таких, как у тётки Пелагеи, у них ни когда не получалось. Поэтому в народе говорили, что у неё — золотые руки.
- Что-то давно Пелагея не заходит, не заболела ли?— иногда озабоченно говорила мама.
Я тут же отправлялся её проведать, но дверь избушки оказывалась завязанной на верёвочку — не от недобрых лю дей, а от ветра и проказливых коз. Значит, тётка Пелагея жива-здорова и скоро должна к нам зайти.
Через день-другой она действительно появлялась, уса живалась на плоский зелёный сундук возле дощатой пере городки— своё излюбленное место — и неторопливо разговаривала с мамой или дремала. Ради её прихода мама всегда зажигала висячую керосиновую лампу, и в избе у нас сразу же становилось светло и празднично. Мы ужинали все вместе горячей рассыпчатой картошкой, которую высыпали из чугунка прямо на стол, запивали её холодным кисло- сладким свекольником. В то время мне казалось, что ничего вкуснее свекольника на свете и быть не может.
После ужина я садился рядом с тёткой Пелагеей на сундук и просил её рассказать сказку про золотое колечко. Она знала только одну эту сказку, но мне никогда не на доедало её слушать.
— В некотором царстви-и, в некотором государстви-и,— слегка нараспев начинала рассказывать тётка Пелагея,— жила-была девочка со старой матерью. Жили они бедно, ели-пили несладко, да и то не каждый день. Пришло время, мать у девочки умерла, и осталась она одна-одинёшенька. Никакого богатства у неё не было, кроме проворных рук да золотого колечка, подарка матери. Умирала мать, говорила:
«Береги это колечко, доченька. Оно тебе счастье принесёт».
Схоронила девочка мать и пошла наниматься в работ ницы к богатому хозяину: есть-пить надо.
«Будешь мне печь пироги,— сказал богатый хозяин,— вот квашня, вот ларь с мукой. Угодишь — возьму в работ ницы, не справишься — иди на все четыре стороны».
Взялась девочка за работу. А сама вся дрожит от стра ха: вдруг не получится? Ведь пирогов она никогда в жизни не пекла. Жили они с матерью так бедно, что муки у них в доме и щепотки не было. Но взялся за гуж, не говори, что не дюж. Замесила девочка кое-как тесто, стала печь пи рог. А он расползается во все стороны, словно блин. Заныло у девочки сердце: чует, что не угодит хозяину, прогонит он её.
Ан и правда всё худо вышло. Принесла она хозяину свой пирог. Откусил он кусочек, и рот его перекосился весь. Будто кислое-прекислое яблоко съел.
«Отрава, а не пирог! — закричал хозяин и затопал на девочку ногами.— Вон из моего дома!»
Подкосились у девочки от страха ноги, и упала она на пол. Лежит, не поднимается. Долго богатый хозяин бесновался, а потом и говорит:
«Есть у меня любимая свинья. Если она съест этот пи рог— твоё счастье. Будешь готовить для неё».
Пошёл богатый хозяин в хлев, хотел отдать пирог своей любимой свинье, да раздумал и сам съел всё до крошки. Вот какой жадный был!
Приходит и говорит:
«Съела свинья пирог, твоё счастье. А за то, что мне не угодила, будешь работать задаром. Марш на кухню, принимайся за дело! Да смотри, старайся!»
Снова взялась девочка за работу. «Наверное, это мне мамино колечко помогает»,— подумала она и надела его на палец. Месит девочка тесто, старается. И вдруг видит: нет на пальце колечка! Заплакала она горько-горько, и потекли прямо в квашню её солёные слёзыньки.
Стала искать она колечко. Перемесила тесто заново раз, другой, третий, прощупала всё по горсточке — нет колечка. Ныли у девочки руки-ноги, ломило поясницу. Тесто с каждой минутой становилось все круче, а она всё искала, искала...
Пришла пора печь пироги. Сажает их девочка на боль шие сковороды, ставит в горячую печь, а сама еле на ногах держится — так устала. А когда испекла, отнесла их хозяину.
«Мягки ли пироги?» — спросила она.
«Ох, мягки...»
«Понравятся ли они свинье?»
«Понравятся, понравятся,— отвечает ей жадный хозяин, а сам думает: «Соли ей не давал, а пироги посолены. Может, она и без муки пироги испечёт? Вот тогда заживу, ещё бо гаче буду!»
Раздобрел хозяин. Разрешил девочке оскоблить квашню и испечь себе пирожок-поскрёбышек. Собирает, соскабливает девочка остатки теста с квашни и вдруг видит: вот оно, её колечко! Лежит на самом дне.
Обрадовалась девочка. Быстро испекла пирожок-поскрёбышек и присела в уголку у печки отдохнуть. В это время в дом зашёл старик-нищий и попросил милостыню. Разломила девочка пирожок и половину отдала старику. Отведал он её пирожка и сказал:
«Золотые у тебя руки, дочка. Спасибо тебе!»
...Я замечал, что и мама старается потише греметь на кухне посудой и сестра закрыла свой учебник, притихла за столом — тоже слушает вместе со мной Пелагеину сказку. И невдомёк мне было тогда, что это и не сказка вовсе, а са мая настоящая быль: тётка Пелагея рассказывала про своё детство. Это она сама, оставшись сиротой, работала у дере венского попа прислугой. И однажды обронила в квашню колечко — подарок матери. Только было оно не золотое, а обыкновенное, самодельное, из медной копейки. Как давно это было!
И снова, второй раз в жизни, тётка Пелагея осталась сиротой. В первый же год войны она получила сразу три извещения — о смерти мужа и двух сыновей. Больше никого у неё не осталось, даже внуков. Она как-то сразу постарела, стала забывчивой и усталой. И кто знает, перенесла бы она это горе, если бы не было у неё зацепки на земле, лю бимого дела — печь пироги. Исстрадавшимся людям нужна была радость, даже самая малая, чтобы совсем не очерствела душа. Вот и радовала их тётка Пелагея всю войну свои ми пирогами, пусть и неказистыми, испечёнными из сырой картошки и конского щавеля.
А потом пришёл День Победы, с фронта возвращались в деревню израненные солдаты, мужья и братья, и каждой семье хотелось их встретить по-праздничному. Тут уж и во все было не обойтись без Пелагеиных пирогов!
Умерла тётка Пелагея тихо. Легла однажды на свою нетопленную печь и не проснулась. Хоронили её всем селом. И каждый, кто шёл за гробом, вдруг почувствовал, что по терял очень близкого человека.
После себя не оставила она даже медной копейки — лишь добрую память в сердцах односельчан да сказку, которую выстрадала всей своей жизнью.