Кто бывал на Куликовском базаре, тот, конечно, видел старика, который каждую весну сидит у самого входа на дощатом перевёрнутом ящике. Это наш дед Гудок. Из-под его картуза с лакированным козырьком торчат во все стороны, словно солома, седые клочья волос. Дед Гудок продаёт глиняные игрушки-свистульки, которых много наготовил за зиму — петухов, зайцев, собачек, коней. Все они раскрашены в два ярких цвета: малиновый и синий. По синему полю — малиновые цветы...
Пока ещё покупателей мало, дед сидит молча. А как только народу станет погуще, начинает и он свой ежедневный спектакль. Вот он окликает молочниц, которые стоят неподалёку:
— Эй, молодки, слыхали новость?
— Какую?
— А вот такую: вчера мужик лысенький продавал высевки, потом у меня купил коня, а домой пошёл пешком с пустым мешком!
— Ишь, старый грач,— засмеются женщины.— Разговорился.
А дед Гудок уже обращается и к мужикам у возов, и к проходящим мимо девушкам, и к ребятишкам. Сыплет такими шутками-прибаутками, что народ вокруг только похохатывает. Ребятишкам дед Гудок кажется пришедшим из сказки. Да и откуда, как не из сказки, приносит он этих коней или лопоухих собачек с большими малиновыми цветами на боках?
У меня у самого в детстве была такая же собачка-свистулька, отец привёз с базара. Со временем хвост её, похожий на знак вопроса, откололся, и она больше не свистела. Но всё равно была для меня самой любимой игрушкой.
И теперь, когда я бываю на базаре, обязательно что-нибудь куплю у деда Гудка для своего сына: или собачку или коня. А то просто посидим с ним рядышком, потолкуем о разных разностях, но чаще всего — об игрушках. В давние времена, говорит он, родители так же любили своих детей, как и сегодня. Вот и мастерили для них игрушки. Комок глины превращался в петуха или уточку, из берёзовой чурки выходил смешной скоморох, а старательно скатанный клок шерсти становился мячиком. Затейливо делали, с выдумкой.
А были такие умельцы, что создавали игрушки на века! До сих пор их на Куликовом поле находят, когда пашню пашут. То погремушку, то свисток...
— Почему же их на пашне находят?— спрашиваю деда.
— Что ж тут непонятного,— объясняет он.— Отец с матерью работали, а ребятёнки рядом играли. Крестьянские дети с малолетства в поле.
Дед Гудок увлёкся и рассказал историю, которая показалась мне забавной и поучительной:
— Давным-давно, а может и не очень, жил на краю Куликова поля, в деревне Выдумки, косолапый мальчик Миша. Семья у них была многодетная, но он родился не первым и не последним, а где-то в серединочке. Был он не то что дурачок, а не такой, как все,— неповоротливый да безобидный. Про таких в народе говорят: тюха-матюха.
А братья прозвали его в насмешку девчоночьим именем — Мотя. Как утро, они знай покрикивают: «Мотя, не мешайся! Мотя, подвинься! Мотя, отнеси-принеси!»
И он спешил всем помочь. И всему радовался. Споткнётся, бывало, на ровном месте и то рад: «Ишь как удачно! А ведь мог бы и нос разбить...»
А сядут обедать, так Мотя обязательно последним придёт, когда щей в общей чашке уже на донышке останется. Сделал ему отец большую деревянную ложку. А он пока зачерпнёт да ко рту поднесёт — задумается и половину расплескает. Ну, разве не тюха-матюха?
Как-то приехали родители с базара, стали разбирать обновки. Всем братьям купили по шапке, а сёстрам — по платку. Да видать, в спешке ошиблись и Моте тоже платок купили. Братья его на смех подняли, а он, дурачок, радуется да ещё отца с матерью утешает:
«Есть о чём горевать! Вот была девочка, Красная Шапочка. А я буду — Белый Платочек!»
Повязался и побежал на речку.
Там он пропадал целыми днями. Лежит, бывало, на берегу в зарослях ромашек и таращится по сторонам, будто впервые белый свет увидал. Прищурится на солнышко, а оно словно жёлтый цветок! Круглое облачко — белый цветок, небольшая лужица на берегу — синий... Кругом цветы! Даже тень от руки казалась ему похожей на сказочный цветок.
А то возьмётся в глине копаться. Из белой глины лепил белые пышки, из красной — румяные пироги. А на берегу рядом с ним всегда сидел бездомный пёс Полкан и повиливал хвостом. Так и на этот раз было.
Вернулся малый домой, глянула мать — а он весь в глине с головы до пяток... Вот тебе и Белый Платочек!
Прошло несколько лет, Мотя начальную школу закончил, но ничуть не изменился. Однажды стала мать печь хлебы, и он в сторонке что-то месит. Только мать из муки, а он из глины. Целый противень насажал! А в печь поставил, где пожарче, поближе к огню. Когда хлебы испеклись, вынула мать и противень. А на нём — глиняные игрушки! Да такие затейливые и звонкие, что их и в руке держать радостно.
Все игрушки Мотя раздарил маленьким ребятишкам. С ними да ещё с бездомным Полканом он чувствовал себя на равных. А мальчишки одинаково любили и Мотю и Полкана.
Бывало, идут утром в школу, а пёс выкатится им на встречу, весь в репьях, как в медалях, хвост знаком вопроса, а в глазах столько радости, что не выдержит, начнёт вокруг них носиться, скакать, лаять! Проводит их Полкан в соседнюю деревню, до самой школы, и назад. А после занятий встречать прибежит.
А потом пёс погиб... Ночью забежал в деревню волк и давай возле загона кружить, где два жеребёнка стояли. Собачонки визг, гвалт подняли, хоть уши затыкай! Побрехали да и попрятались. Ведь каждая охраняла хозяйскую избу да свою конуру. А Полкан бездомный был, вернее, дом ему — вся деревня, вот он и сцепился с волком. Перекусил горло серому разбойнику, но и сам погиб.
Ребятишки словно осиротели... «Хорошо, что у нас ещё Мотя остался,— говорили они между собой,— а то бы как жить дальше?»
Мотя и стал их провожать в школу. Проводит, вернётся домой, а к вечеру идёт встречать. Да не с пустыми руками: глиняных игрушек успеет налепить.
Иногда он ждал своих друзей на школьном крылечке. Дождь, ветер, а он сидит. Увидал его учитель и стал пускать в класс. Мотя помогал учителю: то печку дровами топит, то читает ребятам книжки. Но больше всего нравились ему уроки рисования. И учитель подарил ему две краски — синюю и малиновую. Через день он появился в классе довольный, с широченной улыбкой, а рубаха на животе так и оттопыривается.
«Что там у тебя?»
«Полканчики...»
«Что, что?»
Оказывается, за пазухой у Моти были глиняные лопоухие собачки, очень похожие на погибшего Полкана. И все раскрашены в два цвета — малиновый и синий.
«Где взял такое чудо?» — удивился учитель.
«Сам сделал...» — мнётся малый.
И стал раздавать игрушки ребятам. Всех оделил! Не досталось только учителю. Но ему на следующий день Мотя принёс глиняного коня — с огромными малиновыми цветами на синих боках.
«Да ты же, Мотя, настоящий игрушечный мастер!» — говорит учитель.
А малый только посмеивается в ответ. Если другие радуются, значит, и он доволен...
— Дед Гудок, уж не про себя ли ты рассказываешь?
— Эх-ма, пироги печёт кума!.. Аль не видишь, какой я старый да сивый? А рассказал-то про мальчугана.
— Да ведь и ты когда-то мальчиком был.
— Разве? Что-то уж и не припомню...
И дед Гудок принимается нараспев покрикивать:
— Свистульки, свиристелки, игрушки важные! Берём рубли железные и бумажные! Подходи, ребята. Товар хорош, и цена весёлая!
И снова возле него толпится народ.
Пока ещё покупателей мало, дед сидит молча. А как только народу станет погуще, начинает и он свой ежедневный спектакль. Вот он окликает молочниц, которые стоят неподалёку:
— Эй, молодки, слыхали новость?
— Какую?
— А вот такую: вчера мужик лысенький продавал высевки, потом у меня купил коня, а домой пошёл пешком с пустым мешком!
— Ишь, старый грач,— засмеются женщины.— Разговорился.
А дед Гудок уже обращается и к мужикам у возов, и к проходящим мимо девушкам, и к ребятишкам. Сыплет такими шутками-прибаутками, что народ вокруг только похохатывает. Ребятишкам дед Гудок кажется пришедшим из сказки. Да и откуда, как не из сказки, приносит он этих коней или лопоухих собачек с большими малиновыми цветами на боках?
У меня у самого в детстве была такая же собачка-свистулька, отец привёз с базара. Со временем хвост её, похожий на знак вопроса, откололся, и она больше не свистела. Но всё равно была для меня самой любимой игрушкой.
И теперь, когда я бываю на базаре, обязательно что-нибудь куплю у деда Гудка для своего сына: или собачку или коня. А то просто посидим с ним рядышком, потолкуем о разных разностях, но чаще всего — об игрушках. В давние времена, говорит он, родители так же любили своих детей, как и сегодня. Вот и мастерили для них игрушки. Комок глины превращался в петуха или уточку, из берёзовой чурки выходил смешной скоморох, а старательно скатанный клок шерсти становился мячиком. Затейливо делали, с выдумкой.
А были такие умельцы, что создавали игрушки на века! До сих пор их на Куликовом поле находят, когда пашню пашут. То погремушку, то свисток...
— Почему же их на пашне находят?— спрашиваю деда.
— Что ж тут непонятного,— объясняет он.— Отец с матерью работали, а ребятёнки рядом играли. Крестьянские дети с малолетства в поле.
Дед Гудок увлёкся и рассказал историю, которая показалась мне забавной и поучительной:
— Давным-давно, а может и не очень, жил на краю Куликова поля, в деревне Выдумки, косолапый мальчик Миша. Семья у них была многодетная, но он родился не первым и не последним, а где-то в серединочке. Был он не то что дурачок, а не такой, как все,— неповоротливый да безобидный. Про таких в народе говорят: тюха-матюха.
А братья прозвали его в насмешку девчоночьим именем — Мотя. Как утро, они знай покрикивают: «Мотя, не мешайся! Мотя, подвинься! Мотя, отнеси-принеси!»
И он спешил всем помочь. И всему радовался. Споткнётся, бывало, на ровном месте и то рад: «Ишь как удачно! А ведь мог бы и нос разбить...»
А сядут обедать, так Мотя обязательно последним придёт, когда щей в общей чашке уже на донышке останется. Сделал ему отец большую деревянную ложку. А он пока зачерпнёт да ко рту поднесёт — задумается и половину расплескает. Ну, разве не тюха-матюха?
Как-то приехали родители с базара, стали разбирать обновки. Всем братьям купили по шапке, а сёстрам — по платку. Да видать, в спешке ошиблись и Моте тоже платок купили. Братья его на смех подняли, а он, дурачок, радуется да ещё отца с матерью утешает:
«Есть о чём горевать! Вот была девочка, Красная Шапочка. А я буду — Белый Платочек!»
Повязался и побежал на речку.
Там он пропадал целыми днями. Лежит, бывало, на берегу в зарослях ромашек и таращится по сторонам, будто впервые белый свет увидал. Прищурится на солнышко, а оно словно жёлтый цветок! Круглое облачко — белый цветок, небольшая лужица на берегу — синий... Кругом цветы! Даже тень от руки казалась ему похожей на сказочный цветок.
А то возьмётся в глине копаться. Из белой глины лепил белые пышки, из красной — румяные пироги. А на берегу рядом с ним всегда сидел бездомный пёс Полкан и повиливал хвостом. Так и на этот раз было.
Вернулся малый домой, глянула мать — а он весь в глине с головы до пяток... Вот тебе и Белый Платочек!
Прошло несколько лет, Мотя начальную школу закончил, но ничуть не изменился. Однажды стала мать печь хлебы, и он в сторонке что-то месит. Только мать из муки, а он из глины. Целый противень насажал! А в печь поставил, где пожарче, поближе к огню. Когда хлебы испеклись, вынула мать и противень. А на нём — глиняные игрушки! Да такие затейливые и звонкие, что их и в руке держать радостно.
Все игрушки Мотя раздарил маленьким ребятишкам. С ними да ещё с бездомным Полканом он чувствовал себя на равных. А мальчишки одинаково любили и Мотю и Полкана.
Бывало, идут утром в школу, а пёс выкатится им на встречу, весь в репьях, как в медалях, хвост знаком вопроса, а в глазах столько радости, что не выдержит, начнёт вокруг них носиться, скакать, лаять! Проводит их Полкан в соседнюю деревню, до самой школы, и назад. А после занятий встречать прибежит.
А потом пёс погиб... Ночью забежал в деревню волк и давай возле загона кружить, где два жеребёнка стояли. Собачонки визг, гвалт подняли, хоть уши затыкай! Побрехали да и попрятались. Ведь каждая охраняла хозяйскую избу да свою конуру. А Полкан бездомный был, вернее, дом ему — вся деревня, вот он и сцепился с волком. Перекусил горло серому разбойнику, но и сам погиб.
Ребятишки словно осиротели... «Хорошо, что у нас ещё Мотя остался,— говорили они между собой,— а то бы как жить дальше?»
Мотя и стал их провожать в школу. Проводит, вернётся домой, а к вечеру идёт встречать. Да не с пустыми руками: глиняных игрушек успеет налепить.
Иногда он ждал своих друзей на школьном крылечке. Дождь, ветер, а он сидит. Увидал его учитель и стал пускать в класс. Мотя помогал учителю: то печку дровами топит, то читает ребятам книжки. Но больше всего нравились ему уроки рисования. И учитель подарил ему две краски — синюю и малиновую. Через день он появился в классе довольный, с широченной улыбкой, а рубаха на животе так и оттопыривается.
«Что там у тебя?»
«Полканчики...»
«Что, что?»
Оказывается, за пазухой у Моти были глиняные лопоухие собачки, очень похожие на погибшего Полкана. И все раскрашены в два цвета — малиновый и синий.
«Где взял такое чудо?» — удивился учитель.
«Сам сделал...» — мнётся малый.
И стал раздавать игрушки ребятам. Всех оделил! Не досталось только учителю. Но ему на следующий день Мотя принёс глиняного коня — с огромными малиновыми цветами на синих боках.
«Да ты же, Мотя, настоящий игрушечный мастер!» — говорит учитель.
А малый только посмеивается в ответ. Если другие радуются, значит, и он доволен...
— Дед Гудок, уж не про себя ли ты рассказываешь?
— Эх-ма, пироги печёт кума!.. Аль не видишь, какой я старый да сивый? А рассказал-то про мальчугана.
— Да ведь и ты когда-то мальчиком был.
— Разве? Что-то уж и не припомню...
И дед Гудок принимается нараспев покрикивать:
— Свистульки, свиристелки, игрушки важные! Берём рубли железные и бумажные! Подходи, ребята. Товар хорош, и цена весёлая!
И снова возле него толпится народ.
