Прицепилась к Вите непонятная хворь. Пробежится он с ребятами или подтянется раз-другой на турнике — и лоб у него покроется испариной, холодными пузырьками-бисеринками, как у водяного. Рубаха на спине и под мышка ми не просыхала даже летом. Дунет сквознячок — и засопел Витя носом-картошкой, насморк подхватил. Так и прозвали мальчишку Мокрым.
Что только с ним не делали: и ультрафиолетовыми луча ми прогревали, и ноги ему мать в горчице парила — ничто не помогало.
—Опять ты, Мокрый, сопишь?— смеялись ребята.
—Да у меня хронический насморк,— оправдывался он.
И зачастил Витя на колхозную ферму, к возчику деду
Мише Гудку. С ним ему веселее, чем с товарищами. Встанет пораньше и бежит напрямик, по картофельной меже. Конечно, до колен в росе вымокнет, и всякий раз огородное пугало всплёскивает драными рукавами и жалостливо скрипит-ворчит, словно Витина бабушка:
«Ой, мокрый... Опять мокрый!»
Витя обойдёт пугало стороной и припустится бежать дальше, чтобы успеть с дедом Гудком съездить за водой к Пересветову роднику.
Человек дед Гудок приветливый. А сколько знает разных историй и сказок! У возчика и вид сказочный. Глаза синие, чистые, будто небушко после дождя. На голове картуз с лакированным козырьком, а из-под картуза виднеется ободок серебряных волос.
Работает дед Гудок на старом сивом мерине: корма подвозит, воду... На ферме для коров и телят есть автопоилки, а дояркам — подойники сполоснуть, чайку вскипятить, умыться — дед привозит воду из Пересветова родника, в дубовой бочке. Бочку он разрисовал замысловатыми узорами и сделал белой краской надпись: «Живая вода».
—Дед, это не про твоего коня стихи написаны? смеются молодые доярки.
—Какие стихи?
—Да мы их ещё в школе учили:
Уши врозь, дугою ноги,
И как будто стоя спит!
Дед Гудок прищурится, улыбнётся:
—Э, девчата, и старая дудка хорошо играет. А конь у меня почти сказочный: живую воду возит!
И подмигнёт Вите: дескать, знай наших!
Пошутит дед Гудок с доярками, запряжёт сивого мерина, и поедут они с Витей по Куликову полю, к зелёному крутолобому пригорку, из которого выбегает Пересветов родник, похожий на сказочный синий цветок с лепестками-тропинками.
—А ты знаешь ли, Витёк, почему он так называется?
Конечно, Витя знает: родник люди назвали в честь богатыря Пересвета. Но ему хочется поиграть с дедом, позабавиться, и он говорит:
—Потому что вода в нём светлая-пресветлая?
—Гм... Тоже, пожалуй, верно, но отчасти. А вот послушай-ка историю. Победил богатырь Пересвет ордынского великана, и началась Куликовская битва. А самого его, уже бездыханного, примчал верный конь на этот пригорок. Долго стоял конь над Пересветом, дышал ему в лицо, словно оживить хотел. И вдруг открыл богатырь глаза, посмотрел, как русские рубят врагов, и сказал негромко: «Жаркая сеча! Теперь бы водицы испить...»
Вздрогнул богатырский конь, вдарил копытом в землю и пробил до живой воды. Так и брызнула фонтаном! Но Пересвет уже не дышал: не успел напиться... А родник и до сих пор бежит, поит людей. Да какой водой — целебной! Думаешь, зря у меня на бочке написано: «Живая вода»?
Сидит Витя, слушает. Хорошо ему с дедом Гудком. О чём хочешь спроси, обо всём расскажет. И никто не дразнится...
Как-то ехали они по деревне. Глядят, девчонки мимо идут, Витины ровесницы. Все в цветастых платьицах, с венками на головах. Взобрался Витя повыше на бочку, голову гордо держит. А девчонки увидали его, кричат:
—Эй, Мокрый! На солнышке сохнешь?
—Ах вы, малявки, зелёные крылышки! — погрозил им пальцем дед Гудок.
Прыснули девчонки, убежали. А Витя совсем сник, даже слёзы на глаза навернулись. Жалко его возчику, а чем поможешь... Читал дед Гудок журнал «Здоровье», вырезал и хранил интересные статьи—о внушении словом, о дыхании. Да и сам знал немало старинных преданий об исцелении людей. Вот и рассказал он мальчишке про старинный заговор, которым будто бы ещё во времена Куликовской битвы люди заживляли раны и лечили другие болезни.
Шмыгнул Витя носом, впервые посмотрел на возчика не доверчиво: дескать, что ты мне, дед Гудок, голову морочишь? Я ведь уже не маленький, во второй класс перешёл...
А вслух сказал:
—Заговор какой-то... В них только тёмные люди верили, ещё при царе Горохе.
—Не скажи. И в старое время люди были не глупее нас. Больниц тогда не было, но ведь как-то народ лечился. Если хочешь, завтра я заговорю твой насморк. Приходи по раньше, до восхода солнца. Только чур, никому ни полслова. А то заговор силу потеряет...
На следующий день они приехали к роднику чуть свет. Дед Гудок был в новой рубахе, весь какой-то серьёзный и торжественный. Даже лакированный козырёк его картуза, казалось, блестел ярче обычного. Эта его серьёзность передалась и Вите. Разговаривали они мало и шёпотом.
—Тебя никто не видел, Витёк?
— Никто...
—Это хорошо...
Дед Гудок велел мальчику умыться из родника и попить водички, затем сам умылся. И как только из-за горизонта выглянуло солнце, он повернул мальчишку к себе лицом, по смотрел ему в глаза, немного испуганные и любопытные, и стал вслух читать заговор, который придумал сам:
Земля моя, мати,
Дохни на меня теплом,
А на мою болезнь —
Холодом.
Спрячь мою болезнь
В золотую кубышку,
В просяное зёрнышко,
На самое-самое донышко...
На белом свете Красное солнце Чёрную землю греет,
А, моё тело с каждой минутой
Здоровеет, Здоровеет, Здоровеет!
У Вити от такого «колдовства» даже дух захватило! А дед Гудок научил мальчишку задерживать дыхание и в это время мысленно повторять заговор. Дед верил, что слово тоже исцеляет.
—Будешь проделывать это каждый день: на восходе солнца, в полдень и на закате.
—И всякий раз к роднику приходить?
—Обязательно. Умывайся, пей водичку, зубы полоскай. Живая вода да старинный заговор — они, брат, любую болезнь одолеют. Через неделю у тебя весь насморк как рукой снимет.
—Но ведь он хронический...
—И хронический пропадёт!
У Вити радостно заблестели глаза.
—Дедушка, а вроде уже легче дышать стало.
—Всё будет хорошо, Витёк!
Говорил дед Гудок так убедительно, что мальчик поверил ему. Да и самому Вите очень уж хотелось избавиться от болезни. И произошло удивительное: насморк его постепенно пропал. Даже лоб не покрывался пузырьками-бисеринками, когда он бегал взапуски с ребятами.
И по деревне прошёл слух:
—Дед Гудок Витю Мокрого вылечил. Гипнозом!
—Ну, какой там гипноз,— говорили другие.— Вода из Пересветова родника помогла, она же целебная. Над родником чья-то добрая рука посадила молодую берёзку. Стоит она на пригорке, видная отовсюду, беленькая, как сестра милосердия. Может быть, точно такая берёзка шесть веков назад шелестела здесь листвой над богатырём Пересветом...
Витя часто приходит посидеть под берёзкой. Заглянет в чистое родниковое зеркало — и там отражается лопоухая голова со смешным носом-картошкой. Донышко родника выложено золотистыми камушками-голышами. От солнечных бликов они светятся и вздрагивают в холодной воде, словно живые пальцы. И кажется мальчику, что это сама земля подносит ему в пригоршне чистейшей живой воды: пей, малыш, и расти богатырём!
Что только с ним не делали: и ультрафиолетовыми луча ми прогревали, и ноги ему мать в горчице парила — ничто не помогало.
—Опять ты, Мокрый, сопишь?— смеялись ребята.
—Да у меня хронический насморк,— оправдывался он.
И зачастил Витя на колхозную ферму, к возчику деду
Мише Гудку. С ним ему веселее, чем с товарищами. Встанет пораньше и бежит напрямик, по картофельной меже. Конечно, до колен в росе вымокнет, и всякий раз огородное пугало всплёскивает драными рукавами и жалостливо скрипит-ворчит, словно Витина бабушка:
«Ой, мокрый... Опять мокрый!»
Витя обойдёт пугало стороной и припустится бежать дальше, чтобы успеть с дедом Гудком съездить за водой к Пересветову роднику.
Человек дед Гудок приветливый. А сколько знает разных историй и сказок! У возчика и вид сказочный. Глаза синие, чистые, будто небушко после дождя. На голове картуз с лакированным козырьком, а из-под картуза виднеется ободок серебряных волос.
Работает дед Гудок на старом сивом мерине: корма подвозит, воду... На ферме для коров и телят есть автопоилки, а дояркам — подойники сполоснуть, чайку вскипятить, умыться — дед привозит воду из Пересветова родника, в дубовой бочке. Бочку он разрисовал замысловатыми узорами и сделал белой краской надпись: «Живая вода».
—Дед, это не про твоего коня стихи написаны? смеются молодые доярки.
—Какие стихи?
—Да мы их ещё в школе учили:
Уши врозь, дугою ноги,
И как будто стоя спит!
Дед Гудок прищурится, улыбнётся:
—Э, девчата, и старая дудка хорошо играет. А конь у меня почти сказочный: живую воду возит!
И подмигнёт Вите: дескать, знай наших!
Пошутит дед Гудок с доярками, запряжёт сивого мерина, и поедут они с Витей по Куликову полю, к зелёному крутолобому пригорку, из которого выбегает Пересветов родник, похожий на сказочный синий цветок с лепестками-тропинками.
—А ты знаешь ли, Витёк, почему он так называется?
Конечно, Витя знает: родник люди назвали в честь богатыря Пересвета. Но ему хочется поиграть с дедом, позабавиться, и он говорит:
—Потому что вода в нём светлая-пресветлая?
—Гм... Тоже, пожалуй, верно, но отчасти. А вот послушай-ка историю. Победил богатырь Пересвет ордынского великана, и началась Куликовская битва. А самого его, уже бездыханного, примчал верный конь на этот пригорок. Долго стоял конь над Пересветом, дышал ему в лицо, словно оживить хотел. И вдруг открыл богатырь глаза, посмотрел, как русские рубят врагов, и сказал негромко: «Жаркая сеча! Теперь бы водицы испить...»
Вздрогнул богатырский конь, вдарил копытом в землю и пробил до живой воды. Так и брызнула фонтаном! Но Пересвет уже не дышал: не успел напиться... А родник и до сих пор бежит, поит людей. Да какой водой — целебной! Думаешь, зря у меня на бочке написано: «Живая вода»?
Сидит Витя, слушает. Хорошо ему с дедом Гудком. О чём хочешь спроси, обо всём расскажет. И никто не дразнится...
Как-то ехали они по деревне. Глядят, девчонки мимо идут, Витины ровесницы. Все в цветастых платьицах, с венками на головах. Взобрался Витя повыше на бочку, голову гордо держит. А девчонки увидали его, кричат:
—Эй, Мокрый! На солнышке сохнешь?
—Ах вы, малявки, зелёные крылышки! — погрозил им пальцем дед Гудок.
Прыснули девчонки, убежали. А Витя совсем сник, даже слёзы на глаза навернулись. Жалко его возчику, а чем поможешь... Читал дед Гудок журнал «Здоровье», вырезал и хранил интересные статьи—о внушении словом, о дыхании. Да и сам знал немало старинных преданий об исцелении людей. Вот и рассказал он мальчишке про старинный заговор, которым будто бы ещё во времена Куликовской битвы люди заживляли раны и лечили другие болезни.
Шмыгнул Витя носом, впервые посмотрел на возчика не доверчиво: дескать, что ты мне, дед Гудок, голову морочишь? Я ведь уже не маленький, во второй класс перешёл...
А вслух сказал:
—Заговор какой-то... В них только тёмные люди верили, ещё при царе Горохе.
—Не скажи. И в старое время люди были не глупее нас. Больниц тогда не было, но ведь как-то народ лечился. Если хочешь, завтра я заговорю твой насморк. Приходи по раньше, до восхода солнца. Только чур, никому ни полслова. А то заговор силу потеряет...
На следующий день они приехали к роднику чуть свет. Дед Гудок был в новой рубахе, весь какой-то серьёзный и торжественный. Даже лакированный козырёк его картуза, казалось, блестел ярче обычного. Эта его серьёзность передалась и Вите. Разговаривали они мало и шёпотом.
—Тебя никто не видел, Витёк?
— Никто...
—Это хорошо...
Дед Гудок велел мальчику умыться из родника и попить водички, затем сам умылся. И как только из-за горизонта выглянуло солнце, он повернул мальчишку к себе лицом, по смотрел ему в глаза, немного испуганные и любопытные, и стал вслух читать заговор, который придумал сам:
Земля моя, мати,
Дохни на меня теплом,
А на мою болезнь —
Холодом.
Спрячь мою болезнь
В золотую кубышку,
В просяное зёрнышко,
На самое-самое донышко...
На белом свете Красное солнце Чёрную землю греет,
А, моё тело с каждой минутой
Здоровеет, Здоровеет, Здоровеет!
У Вити от такого «колдовства» даже дух захватило! А дед Гудок научил мальчишку задерживать дыхание и в это время мысленно повторять заговор. Дед верил, что слово тоже исцеляет.
—Будешь проделывать это каждый день: на восходе солнца, в полдень и на закате.
—И всякий раз к роднику приходить?
—Обязательно. Умывайся, пей водичку, зубы полоскай. Живая вода да старинный заговор — они, брат, любую болезнь одолеют. Через неделю у тебя весь насморк как рукой снимет.
—Но ведь он хронический...
—И хронический пропадёт!
У Вити радостно заблестели глаза.
—Дедушка, а вроде уже легче дышать стало.
—Всё будет хорошо, Витёк!
Говорил дед Гудок так убедительно, что мальчик поверил ему. Да и самому Вите очень уж хотелось избавиться от болезни. И произошло удивительное: насморк его постепенно пропал. Даже лоб не покрывался пузырьками-бисеринками, когда он бегал взапуски с ребятами.
И по деревне прошёл слух:
—Дед Гудок Витю Мокрого вылечил. Гипнозом!
—Ну, какой там гипноз,— говорили другие.— Вода из Пересветова родника помогла, она же целебная. Над родником чья-то добрая рука посадила молодую берёзку. Стоит она на пригорке, видная отовсюду, беленькая, как сестра милосердия. Может быть, точно такая берёзка шесть веков назад шелестела здесь листвой над богатырём Пересветом...
Витя часто приходит посидеть под берёзкой. Заглянет в чистое родниковое зеркало — и там отражается лопоухая голова со смешным носом-картошкой. Донышко родника выложено золотистыми камушками-голышами. От солнечных бликов они светятся и вздрагивают в холодной воде, словно живые пальцы. И кажется мальчику, что это сама земля подносит ему в пригоршне чистейшей живой воды: пей, малыш, и расти богатырём!
*Рисунок с просторов интернета