В душе каждого куликовца живут два вечных поэтических образа: Житный Дед и богатырь Пересвет.
Ещё в люльке слышит малыш от маТери сказки и песни про Житного Деда, от него первый гостинец получает — хлебную соску. А когда мальчик впервые вскарабкается на лошадь, да ещё проедет, держась за гриву, от избы до колодца,— ему рассказывают про богатыря Пересвета.
На всю жизнь я запомнил материнскую сказку про бога тырский каравай.
Ехал богатырь Пересвет на битву с царём Мамаем и остановился в поле покормить коня. Приник он к тёплой земле, раскинул руки, словно собрался взлететь в небо. А над ним наклонились усатые колосья пшеницы, шелестят на ветру, будто что-то шепчут. Прислушался Пересвет — и взаправду услышал чей-то голос:
— Ух, ух... Осыпается в поле зерно, а жнецов не видно: на великое дело собрался русский народ — защитить от врага родную землю. Не снопы завтра в поле будут лежать, а воины, не колосьями станет играть ветерок, а русыми кудрями...
Открыл Пересвет глаза, а рядом с ним, точно золотой сноп, стоит старичок-полевичок, которого зовут у нас Жит ный Дед. Треплется на ветру его овсяная борода, топорщат ся ячменные усы, а синие глаза-васильки смотрят печально.
Не горюй, Житный Дед! — говорит ему богатырь.— Что было — видели, что завтра будет — увидим. А нынче мы поработаем!
Взял богатырь свой булатный меч, вырубил длинную жердь, сделал ручку-косовище, прикрепил к мечу — коса получилась. И пошёл он косить пшеничное поле!, Широки, могучи плечи у богатыря. Раз взмахнёт — и колосьев не пучок, не сноп, на целую копну скосит! Другой раз взмах нёт— ещё копна... Глядя на него, и Житный Дед повеселел. Спешит он вприпрыжку за Пересветом, в ладоши хлопает да приговаривает:
— Ух, ух, хлебный дух! Не урожай, а прямо клад!.. Спешите в поле, стар и млад!
Негромкий голос у Житного Деда, а слышно его во всех окрестных деревнях.
Остановился Пересвет на минутку, вытер со лба горячий пот, глядит — а сзади него снопы кувыркаются!
— Чудеса!—удивился богатырь.
И опять за работу. Оглянулся во второй раз — а снопы один за другим, как солдаты, шагают на соседний пригорок, прямо к ветряной мельнице. И рядом с ней в стог укладываются. И только тут разглядел богатырь своих помощников. Это были деревенские ребятишки. Так уж повелось: когда отцы уходят биться с врагом, в поле их заменяют сыновья.
Косит Пересвет пшеницу и слышит: на пригорке у мель ницы такой шум-перестук поднялся, словно на току во время молотьбы. А это и правда шла молотьба. Вскоре пригорок вырос вдвое и стал золотым — столько на нём было спелого зерна.
Закрутились у ветряной мельницы деревянные крылья, и потекла в широкий ларь пшеничная мука... А Житный Дед перемигивается с ребятами да похаживает вокруг, точно заправский мельник. От муки весь белый стал, лишь ярко синеют васильковые глаза.
Докосил Пересвет поле и вдруг почувствовал запах свежего хлеба. Словно только что вынули из печки горячий каравай. Пошёл он на хлебный запах и правда увидал ка равай. Да не простой — богатырский! Лежал он на двенадцати столах, на сорока полотенцах. А рядом были те, кто его испёк: беловолосые мальчишки, босоногие девчонки да одна древняя бабушка. И Житный Дед среди них.
— Спасибо за помощь, богатырь,—сказала древняя ба бушка,—от всей деревни спасибо.
И она повела рукой в сторону ребятишек.
— Неужто так опустела деревня, где остальные жите ли?— спросил Пересвет.
— Там же, где и весь народ: ушли на битву с ордынца ми. Отведай-ка нашего хлеба-соли — силы прибавится. Да будет тебе во всём удача, добрый человек!
А Житный Дед пошевелил ячменными усами и добавил:
— Ух, ух, русский дух!
Отломил Пересвет от каравая поджаристую корочку, по клонился низко ребятишкам, древней бабушке и Житному Деду, сел на отдохнувшего коня и поехал своим путём-дорогою. Куликовская битва была ещё впереди...
Много по той дороге вслед за Пересветом прошло и проехало русских людей: и знатных князей, и грозных вои нов, и простых деревенских мужиков. И каждый отламывал себе кусочек от богатырского каравая. Говорят, храбрый от того хлеба становился богатырём, слабый укреплялся духом, старики чувствовали себя молодыми, а юноши — мужчинами.
И они победили царя Мамая.
Ещё в люльке слышит малыш от маТери сказки и песни про Житного Деда, от него первый гостинец получает — хлебную соску. А когда мальчик впервые вскарабкается на лошадь, да ещё проедет, держась за гриву, от избы до колодца,— ему рассказывают про богатыря Пересвета.
На всю жизнь я запомнил материнскую сказку про бога тырский каравай.
Ехал богатырь Пересвет на битву с царём Мамаем и остановился в поле покормить коня. Приник он к тёплой земле, раскинул руки, словно собрался взлететь в небо. А над ним наклонились усатые колосья пшеницы, шелестят на ветру, будто что-то шепчут. Прислушался Пересвет — и взаправду услышал чей-то голос:
— Ух, ух... Осыпается в поле зерно, а жнецов не видно: на великое дело собрался русский народ — защитить от врага родную землю. Не снопы завтра в поле будут лежать, а воины, не колосьями станет играть ветерок, а русыми кудрями...
Открыл Пересвет глаза, а рядом с ним, точно золотой сноп, стоит старичок-полевичок, которого зовут у нас Жит ный Дед. Треплется на ветру его овсяная борода, топорщат ся ячменные усы, а синие глаза-васильки смотрят печально.
Не горюй, Житный Дед! — говорит ему богатырь.— Что было — видели, что завтра будет — увидим. А нынче мы поработаем!
Взял богатырь свой булатный меч, вырубил длинную жердь, сделал ручку-косовище, прикрепил к мечу — коса получилась. И пошёл он косить пшеничное поле!, Широки, могучи плечи у богатыря. Раз взмахнёт — и колосьев не пучок, не сноп, на целую копну скосит! Другой раз взмах нёт— ещё копна... Глядя на него, и Житный Дед повеселел. Спешит он вприпрыжку за Пересветом, в ладоши хлопает да приговаривает:
— Ух, ух, хлебный дух! Не урожай, а прямо клад!.. Спешите в поле, стар и млад!
Негромкий голос у Житного Деда, а слышно его во всех окрестных деревнях.
Остановился Пересвет на минутку, вытер со лба горячий пот, глядит — а сзади него снопы кувыркаются!
— Чудеса!—удивился богатырь.
И опять за работу. Оглянулся во второй раз — а снопы один за другим, как солдаты, шагают на соседний пригорок, прямо к ветряной мельнице. И рядом с ней в стог укладываются. И только тут разглядел богатырь своих помощников. Это были деревенские ребятишки. Так уж повелось: когда отцы уходят биться с врагом, в поле их заменяют сыновья.
Косит Пересвет пшеницу и слышит: на пригорке у мель ницы такой шум-перестук поднялся, словно на току во время молотьбы. А это и правда шла молотьба. Вскоре пригорок вырос вдвое и стал золотым — столько на нём было спелого зерна.
Закрутились у ветряной мельницы деревянные крылья, и потекла в широкий ларь пшеничная мука... А Житный Дед перемигивается с ребятами да похаживает вокруг, точно заправский мельник. От муки весь белый стал, лишь ярко синеют васильковые глаза.
Докосил Пересвет поле и вдруг почувствовал запах свежего хлеба. Словно только что вынули из печки горячий каравай. Пошёл он на хлебный запах и правда увидал ка равай. Да не простой — богатырский! Лежал он на двенадцати столах, на сорока полотенцах. А рядом были те, кто его испёк: беловолосые мальчишки, босоногие девчонки да одна древняя бабушка. И Житный Дед среди них.
— Спасибо за помощь, богатырь,—сказала древняя ба бушка,—от всей деревни спасибо.
И она повела рукой в сторону ребятишек.
— Неужто так опустела деревня, где остальные жите ли?— спросил Пересвет.
— Там же, где и весь народ: ушли на битву с ордынца ми. Отведай-ка нашего хлеба-соли — силы прибавится. Да будет тебе во всём удача, добрый человек!
А Житный Дед пошевелил ячменными усами и добавил:
— Ух, ух, русский дух!
Отломил Пересвет от каравая поджаристую корочку, по клонился низко ребятишкам, древней бабушке и Житному Деду, сел на отдохнувшего коня и поехал своим путём-дорогою. Куликовская битва была ещё впереди...
Много по той дороге вслед за Пересветом прошло и проехало русских людей: и знатных князей, и грозных вои нов, и простых деревенских мужиков. И каждый отламывал себе кусочек от богатырского каравая. Говорят, храбрый от того хлеба становился богатырём, слабый укреплялся духом, старики чувствовали себя молодыми, а юноши — мужчинами.
И они победили царя Мамая.
